я тебя после первого концерта за попу наглаживал?

Она хмыкнула, а потом рассмеялась:

— Да уж… такое забудешь, как же! Как я тогда обомлела! Да я просто — в шоке была! Как же так?! Мальчишка, сопляк, нахал! Что себе позволил!

«Ну вот… так-то — лучше!».

— Просто, Лиза… ты мне сразу понравилась! Первая мысль у меня была — «Ах какая женщина!».

— Ага, ага… скажи, что и песню поэтому такую написал! — она улыбалась, глядя на него, — Давай, Ваня, ври дальше!

— Ну почему же — ври дальше? — непритворно возмутился он, — я сейчас вполне себе честно говорю! И что нравишься ты мне, и что… хочу тебя… очень!

— Да-да… А царицу свою… шамаханскую… не хочешь? Или скажешь сейчас, что вы расстались?

Он поморщился:

— Да нет… не скажу я так. И царица эта… она мне очень нравится. И зря ты так к ней! Она… она знаешь какая хорошая!

«А вот это ты, Ваня, зря! Очень даже — зря! Хвалить женщину, даже… где-то соперницу перед другой женщиной — это верх безграмотности в отношениях с женщинами! Тут даже… сейчас… и Лиду-то нельзя хвалить! Даже — вспоминать не стоит, пусть они и подруги!».

Как будто в подтверждении его мыслей, Лиза хмыкнула, отвернулась и потянула его дальше. Но руку с его локтя не убрала.

«Так… нужно срочно восстанавливать положение! Срочно! А как? А вот как… пусть и не совсем это… морально-этично!».

— А ты знаешь, тут Калошин приезжал… с Варей.

«Во-о-от! Уже заинтересованно повернулась, ждет, что скажу дальше!».

— Поругались мы с ней!

— А чего так, Ванечка? Она же тебе вроде бы нравилась? — и легкая, будто бы участливая улыбка на устах женщины.

«О женщины! Вам имя — вероломство!».

— Ну как нравилась… ну да, нравилась, — он вроде как грустно вздохнул, — а поругались… я ей в общем… сказал, что эти песни… ну — которые тебе понравились, на концерте ты будешь петь! Вот и… поругались!

Лиза удивленно смотрела на него:

— Вань! Ты правда хочешь, чтобы я их пела?

— Ну да, конечно! У тебя так здорово получается! — говорил это Косов вполне искренне.

Она, улыбаясь, задумавшись, пошла дальше, потянув и его.

— Говоришь… не понравилось это Вареньке? — покачала головой.

— Ну да… не понравилось. Она даже… в общем…

— Соблазняла тебя поди? — Лиза смотрела на него.

— Ну как сказать… можно и так… Ну так, что-то такое намекала, что, дескать, отношения… там.

— Ой, телок! Ой, мальчишка! Она же тебя… охмуряла просто! — «ну вот! так, да! давай, пожалей меня!», — Она же… просто обманывает тебя! Опять вокруг пальца обведет! Оставит мальчонку… без сладкого! — Лиза засмеялась.

«А ты — не обведешь? Или — Лида не обведет?».

Он хмыкнул и посмотрел на Лизу:

— Да вот… кто-то тоже… обещал в гости вечером забежать! И что? И — не забежал!

Женщина смутилась, но — ненадолго!

— Вань! А на «пионерском расстоянии» — это как? — «с темы уходишь, да? ну — ожидаемо!».

— Да как, как?! Когда даже за руки — и то нельзя браться, а уж под руку взять — верх разврата!

Она засмеялась:

— Верх разврата?

— А вот ты сейчас — не боишься так со мной идти, под руку? А то — вдруг кто из знакомых встретиться?

— А я уже давно на все эти сплетни… махнула рукой! Если люди захотят, то и наплетут всякое! Даже про монашек в монастыре, и то…

«Ну вот… так-то — лучше! Идет, улыбается!».

Когда они подошли к дому Лиды, уже довольно сильно стемнело. Дом был небольшой, но — ухоженный пятистенок, с большой застекленной верандой.

— Вань! Тут нужно руку вот так перекинуть через воротца, там крючок есть, снять с него, а то не откроется.

Он поднялся на цыпочках, нашарил крючок и открыл калитку.

— Это кто там фулюганит? Я вот сейчас людей кликну! — послышалось от соседнего дома.

Лиза что-то с досадой пробормотала, что-то вроде «вот же носит черт перечницу старую!».

— Степанна! Это я, Лиза! Меня Лида попросила ходить, печки топить, пока они в отъезде! Не узнала, что ли?

— Так как жа тут узнаш? В патемках-та? Лиза, ты что ли? Ага-ага! Печки, значит? Ну, добре! А с табой ета кто ишшо?

Лиза опять чертыхнулась негромко:

— Да провожатого взяла! Знакомый мой! А то назад-то идти по темну — боязно! — и она сжала его руку, чтобы молчал.

«Ну а что мы? Мы — молчим!».

— Да, да… то верно! Темно, да боязно! Ну и праильна, чё там! Дело-та… маладои, ну! Ну, как грицца, Бог в помащь, Лизанька! Бог в помащь! — за соседским забором кто-то заперхал, как подавился.

Зайдя в ограду, Лиза повернулась к нему и, прижавшись, прошептала:

— Ну вот, видишь! А ты говоришь — сплетни, сплетни! Вот так оно и бывает!

Он, обняв ее за талию, зашептал горячо в ушко, чуть виднеющееся под беретом:

— Так, может так и надо? Ну чего уж тут пустые сплетни разводить? Пусть уж будут — полными, эти сплетни, а?

Она тихо засмеялась:

— Вань! Ты так дышишь мне в ухо… щекотно!

Косов попытался поймать ее губы своими, но не преуспел — женщина отстранилась, уперлась рукой ему в грудь:

— Ты не забыл? Мы печки сюда пришли топить!

— Так одно другому — не помеха!

— Ишь ты быстрый какой! Охолонись! Отпусти, Вань…

Они, сняв замок с дверей веранды, прошли в дом. Лиза, нащупав на стене выключатель, зажгла свет, резанувший им по глазам. Когда Иван проморгался, она уже сняла пальто и берет, вешала их на вешалку у дверей.

Он огляделся. Небольшая, но уютная кухонька. Стол у окна, задвинутые под него табуретки. Большая печь у другой стены. Деревянный тумбовый стол и навесной шкафчик над ним. За печью — рукомойник. Сразу и не заметил, что на плите печи лежит большой полосатый кот. Нет, не так — на плите печи ВОЗЛЕЖИТ! Да, именно — возлежит! Большой, даже огромный пушистый, полосатый — КОТЯРА!

Как будто только что услышав их, кот нехотя повернул голову и спросил:

— Моу? — довольно утробно, но этак — вальяжно! Типа — «Ну что — пришли?».

Потом этот… «тигр» поднялся и потянувшись, сел на задницу.

— М-а-а-а…, - уже не вальяжно, а вопросительно, даже — требовательно!

«Принесла рыбкаф? курачкаф?».

— Тиша! Тишенька! Соскучился, да? Замерз, поди, проголодался? Бедненький, хороший мой! — Лиза начала наглаживать-натискивать «зверюгу».

«Ну вот как они это делают? И зачем? Ну какой там — замерз? С такой шерстью никакой шубы на хрен не надо, на снегу можно спать! А про «проголодался» — так